Битва за Францию - Страница 96

— Это он приставил тебя ко мне?

— Ваше Величество, я не понимаю...

— Это ты, мерзавка, добавила яд в моё вино? Говори! — Генриетта отвесила перепуганной камеристке несколько пощёчин. — Говори же!

Красивое лицо королевы искривилось от ярости, и теперь напоминало страшную маску. Подбежав к столу, где стояло блюдо с фруктами, она схватила нож и словно раненая пантера бросилась к Кэйт. Девушка завизжала и бросилась вон из комнаты. Но Генриетта оказалась проворнее и, добежав до двери первой, закрыла собою проход. Перепуганная до полусмерти Кэйт упала на колени и закрыла лицо руками.

— Это не так, моя королева! — рыдая, воскликнула она. — Я бы никогда не посмела причинить зло Вашему Величеству!

— Что ещё он велел тебе сделать? Отвечай или я убью тебя!

На этот раз девушка не испугалась и посмотрела прямо в глаза королеве. Как Генриетта ни была зла и напугана открывшейся, как ей казалось, истиной, даже её поразил этот по-детски доверчивый взгляд синих глаз. Её руки, которые уже вцепились в волосы жертвы, сами собой опустились.

— Этот яд предназначался мне, — прошептала Кэйт. — Я не хотела больше жить, высыпала яд в вино и собиралась его выпить, но меня позвал один из ваших гвардейцев, Мадам, сказав, что меня требует леди Денби... я служила у неё раньше.

— Я знаю, — кивнула королева.

— Оказалось, что мой брат, из-за которого я сбежала из дому, опять явился к ней, требуя меня. Слуги миледи конечно же выставили его вон, но леди Денби так разозлило поведение Вильяма, что она разыскала меня и потребовала, чтобы я не впутывала её в свои семейные распри. Я пообещала, что больше её светлость никто не потревожит, вернулась к себе в комнату и обнаружила, что бокал с отравленным вином исчез.

— Как исчез?

— Я искала его повсюду, Ваше Величество, спрашивая у всех слуг, которые встречались на моём пути, не видели ли они, кто заходил в мою комнату. Наконец госпожа Карлейль припомнила, что видела баронессу Сент-Люс, которая, заглянув ко мне, потом прошла в покои Вашего Величества. Баронесса была очень расстроена — она поссорилась с виконтом Пурбеком, и... и, увидев стоявший на столе бокал с вином, пригубила его, но не допив, унесла с собой. Я поняла эго, когда вбежала в вашу спальню, Мадам, и увидела... увидела бедняжку, лежащую на полу. Она выпила моё вино, Мадам! Это я должна была умереть, я...

Она громко зарыдала. Генриетта смотрела на неё, будучи не в силах поверить собственным ушам. Неужели ужасная смерть её дорогой Элениты была простой, хотя и трагической случайностью?

— Да за кого ты меня принимаешь? — произнесла она наконец. — В бокале была кантарелла! Её не купишь у любого аптекаря, как мышьяк для травли крыс.

— Я не знала, что это, моя королева, — всхлипывала Кэйт. — Накануне я пошла к вашему парфюмеру, Мадам, чтобы взять у него румяна для Вашего Величества, и услышала, как господин Круйе сказал неизвестному мне человеку, что толики этого яда достаточно, чтобы отправить неугодного человека на тот свет. Я забрала у него румяна, а потом, когда парфюмер отвернулся, украла и ампулу с ядом.

Генриетта не знала, что и подумать. Рассказ девушки подкупал своей простотой, но вот насколько искренней?

— Твой рассказ легко проверить, — подумав, сказала она. — Оставайся в этой комнате и не вздумай удрать, так как я тебя из-под земли достану.

Для большей безопасности Генриетта заперла дверь на ключ и отправилась беседовать с упомянутыми Кэйт лицами. К её удивлению, все они подтвердили правдивость её рассказа. Круйе сокрушался о пропаже яда, а Люси Карлейль даже припомнила, что Эленита вышла из комнаты камеристки с бокалом в руке. Но больше всего её удивила Сьюзен Денби, которая заявила, что выставила мисс Кэлверт из дома, узнав о её романе со своим братом. Совершенно растерянная королева вернулась к себе в кабинет, где её ждала девушка.

— Зачем же ты хотела покончить с собой? — устало спросила Генриетта. — Неужели из-за Бэкингема?

Королева шутила, но Кэйт кивнула головой.

— Я... я так любила его, Мадам, — всхлипывала она. — Когда я видела его в последний раз и он говорил о моём замужестве, я поняла, что он никогда не вернётся ко мне, и мне больше не на что надеяться. Что же мне оставалось делать, когда сердце болит, а душа разрывается на части? А теперь его нет, а я жива... и...

— Хватит, — велела Генриетта.

Её сердце болезненно вздрогнуло при упоминании о красавце герцоге. Всё это время она усилием воли заставляла себя соблюдать внешнюю сдержанность, прогоняя мысли о Бэкингеме, и даже запретила придворным дамам упоминать при ней его имя.

— Как долго ты была его любовницей? — спросила она.

— Совсем немного, — призналась Кэйт. — Я знала, я чувствовала, что он не принадлежит мне, что у него есть другая, и всё время плакала. Наверное, Джорджу надоели мои слёзы, и он порвал со мной.

— Наверное, — вздохнула Генриетта. — Значит, он перестал спать с тобой, но пристроил в дом сестры?

Он поступил очень благородно, заботясь обо мне.

— Не волнуйся, герцог всего лишь успокаивал свою совесть. Впрочем, у многих мужчин её и вовсе нет... Значит, и во дворец ты попала благодаря Бэкингему?

— Да. Он попросил баронессу Сент-Люс позаботиться обо мне. Элен была так добра ко мне и умерла. Герцог тоже умер. Все, кто заботились обо мне, умирают, Мадам! Зачем мне жить на этом свете?

— Даже не думай об этом, — проговорила королева, которая никак не могла сердиться на это измученное создание. — Ты, хоть и невольно, стала причиной гибели лучшей в мире женщины, а теперь собираешься покинуть этот мир, спасаясь бегством от горестных воспоминаний? Не выйдет! Ты должна жить с этим грузом, искупив грех своей жизнью. Ты понимаешь меня? Ты должна прожить эту жизнь за неё и за себя.