Битва за Францию - Страница 75

Всё говорило о том, что сессия будет жаркой. На скамьях палаты общин собрались все знаменитые противники Бэкингема: Эдвард Кок, Дадли Диггс, Джон Элиот, Дензил Холлз, Роберт Филипс, Фрэнсис Сеймур, а также богатый и влиятельный дворянин из Йоркширского графства Томас Уэнтворт, который вскоре сделался лидером оппозиции. В парламент был впервые избран ещё один человек, на которого в то время ещё никто не обратил внимания — эсквайр Оливер Кромвель.

Король своим выступлением на открытии парламентской сессии сразу задал тон заседаниям. Он без обиняков потребовал субсидий, необходимых для выплаты жалования матросам и солдатам, а также, для погашения государственного долга, пригрозив депутатам в случае неповиновения «прибегнуть к другим средствам, каковые Бог вложил в мои руки». Угроза подействовала, но совсем не так, как рассчитывал Чарльз. Депутаты засели за разработку длинного документа, вошедшего в историю как «Петиция о праве», который впервые открыто выразил мысль о том, что королевская власть ограничивается правами парламента.

А пока готовилось это смертоносное средство, подрывающее основы английской монархии, депутаты принялись обсуждать текущие проблемы, потребовав от короля ужесточить законы против католиков, на что Его Величество вынужден был согласиться.

Дальше свой гнев пуританские святоши направили против Лода, который пользовался доверием Чарльза и его первого министра, обвинив епископа в симпатиях к католичеству. Пока несчастный Лод выполнял роль «жертвенного агнца», Бэкингем, воспользовавшись тем, что его имя перестали трепать на всех углах, заканчивал последние приготовления к отправке новой экспедиции на помощь Ла-Рошели.

В этот раз его, правда, терзали нехорошие предчувствия. Ришелье, после ухода английского флота, с удивительной энергией повёл осаду крепости, заточив её в кольцо и со стороны суши, и с моря, где отстроил полуторакилометровую дамбу, укрепив её линией хорошо вооружённых кораблей, всё же присланных Нидерландами. Жители осаждённого города страдали от недостатка продовольствия, обращая голодные взгляды по ту сторону Ла-Манша. Бэкингем, чью помощь они прежде отвергали, сделался теперь их единственным спасителем, новым Мессией.

Эта дамба очень тревожила Верховного лорда-адмирала. Но принц Субиз, приглашённый на очередной Государственный совет, заверил всех присутствующих, что хорошо вооружённый флот может прорваться в город через это странное сооружение, которое уже не единожды разметал шторм и которое господин кардинал каждый раз упорно отстраивал. Ну а в том, что теперь англичан встретят с распростёртыми объятиями, уже никто не сомневался.

*** * ***

Великолепным весенним днём королевский флот Англии ожидало пополнение — два десятка быстроходных судов, которые с небывалой помпой спускали на воду. На торжестве присутствовал цвет английской знати во главе с Их Величествами. И, как всегда бывает в таких случаях, на праздник явилась целая толпа народа, желая поглазеть не так на корабли, как на королевскую чету и их приближённых, среди которых своей статной фигурой и великолепным костюмом выделялся ненавистный герцог Бэкингемский. Если бы человеческие взгляды обладали способностью убивать, министр немедленно скончался бы в страшных муках.

Бэкингем, привыкший и к ненависти, и к угрозам, отвечал на них своей особенной насмешливой улыбкой, но король, стоявший рядом с ним, чувствовал себя неуютно. Желая подбодрить друга, он сказал:

— Джордж, есть люди, которые желали бы, чтобы эти корабли отправились на дно вместе с тобой. Но не беспокойся из-за них: если ты умрёшь, умру и я...

*** * ***

В разношёрстной толпе находился и некий субъект, по виду простолюдин, но при шпаге. Это был наш старый знакомый Вильям Кэлверт, чьи финансовые дела после внезапного исчезновения сестры пришли в совершеннейший упадок. Благодаря силе и грубости ему удалось пробиться прямо к живой ограде, образованной королевскими гвардейцами, так что он мог без помех созерцать всё происходящее. Когда торжественная церемония закончилась и нестройные ряды придворных потянулись к своим каретам, Кэлверт также собрался уходить, но внезапно остановился. Его лицо постепенно приняло темно-бордовый оттенок, жилы на шее вздулась, глаза налились кровью и готовы были выскочить из орбит. Он так резко кинулся вперёд, что гвардейцы, не ожидая такого рывка, не смогли среагировать. Миг — и Вильям уже был возле герцога Бэкингемского и его свиты.

— Ах ты, мерзавец! — заорал он во всё горло. — Я же говорил, что найду тебя!

Первый министр Англии увидел, как сотня любопытных зевак обступила их со всех сторон, нюхом учуяв, что здесь назревает любопытный скандал. Но Кэлверта такое внимание отнюдь не смущало.

— Негодяй, развратник, гнусный похититель! — изо всех сил надрывался он, не жалея горла.

После исчезновения сестры Вильям опросил всех соседей, и конечно же среди них нашлись доброжелатели, описавшие ему богатого незнакомца, который посещал Кэйти во время его отсутствия, и Кэлверт тут же признал в нём дворянина, что как-то влез из-за неё в драку. Он не сомневался, что сейчас видит перед собой того самого придворного франта, который похитил девушку и, поставив крест на её замужестве с Самуилом Губбсом, лишил его самого средств к существованию.

Он попробовал наброситься на Бэкингема, но угодил в руки гвардейцев, которые наконец-то пришли в себя.

— Пустите меня... я должен с ним расквитаться, — Вильям усиленно вырывался, но силы были слишком неравны.